От редакции: мы начинаем серию материалов о возвращении в Украину. Расскажем об ИТ-специалистах, которые уехали из страны, но по разным причинам вернулись обратно. Если вы или ваши знакомые имеете подобный опыт, напишите на vlada@dou.ua.
Игорь Титаренко прошел интернатуру в Luxoft в то время, когда массовое бегство в IT еще не стало мейнстримом. За три с половиной года он вырос от интерна до тимлида и переехал работать в Лондон. Когда я спрашиваю у него, что ему помогло достичь таких невероятных результатов, он лишь улыбается: «Наверное, вера в себя и желание попробовать что-то новое. Ведь когда я в 31 год решил круто изменить карьеру — бросить журналистику и стать разработчиком, — моя друзья-айтишники лишь шутили и троллили меня, считая это бредовой затеей».
«Когда я пришел сдавать диплом, у меня в руках был собственный журнал, который я издавал»
— Игорь, расскажи, пожалуйста, о своей карьере журналиста. С чего ты начинал и почему решил так круто изменить свою жизнь?
В журналистику я попал, можно сказать, случайно. В школьные годы, как и многие, я увлекался футболом, но, чтобы было интереснее играть, стал издавать школьную спортивную стенгазету. После окончания школы я решил, что журналистика будет логическим продолжением моих увлечений. Как и большинство айтишников, я поступил в КПИ, но, правда, на кафедру журналистики и издательского дела. Уже в институтские годы я начал писать статьи в разные газеты и журналы, вел колонку в студенческой газете, редактировал и переводил книги, а позже придумал и стал издавать свой собственный журнал, с которым даже защитил диплом. На пятом курсе я уже был главным редактором своего издания, что очень впечатлило дипломную комиссию. Ведь я пришел на защиту с готовым журналом в руках. Он, кстати, издается и по сей день.
После этого я поработал в разных сферах журналистики и перебрал, пожалуй, всё: газеты, журналы, книги, телевидение, спортивную, экономическую и интернет-журналистику. Писал обо всем, брал интервью у многих известных политиков, певцов, спортсменов.
Но скоро я понял, что хочется чего-то другого. В журналистике раньше, как и сейчас, было два огромных минуса. Первый — это безумно низкий уровень зарплат. К примеру, среди моих бывших коллег по цеху до сих пор мелькают объявления: «Ищем редактора на 3000 грн». Второй минус был в том, что практически все издательства были жутко политизированы. Все медиа принадлежат тем или иным политикам и олигархам, у которых есть свои шкурные интересы. Поэтому где бы ты ни работал, ты всегда пишешь под чью-то дудку.
«По счастливой случайности узнал об интернатуре в Luxoft»
— И все-таки, что подвигло тебя на кардинальные изменения в карьере?
Случайно я узнал от друзей, что в компании Luxoft открывается программа набора интернов с бесплатным обучением и последующим возможным трудоустройством. Переход из журналистики в IT в 31 год казался очень авантюрным решением. У меня не было практически никакого технического бэкграунда. Но я решил, что в любом случае я ничего не теряю. Подумал: «Худшее, что может случиться, — ты все еще останешься журналистом». Да и хотелось проверить свои возможности в чем-то совершенно новом.
Некоторые друзья-айтишники посмеивались надо мной, троллили нещадно, мол, куда ты поперся в свои годы? Мы тут уже по пятнадцать лет работаем, а тут пришел какой-то Игорь с филологии. Ничего у тебя не получится. Я понимал, что будет сложно. Но подумал, что ведь и все эти ребята когда-то тоже начинали и смогли всему научиться. Значит, и я смогу.
— Как проходило обучение?
Нас с первого дня закрепили на живом проекте. Мы смотрели, как работают ребята, старались вникнуть, разобраться в процессах, ходили на митинги. Каждый день у нас были четыре часа начитки, теория и практика. А потом еще 4 — работа на проекте с ментором.
Меня определили в группу Oracle-разработчиков. Это забавно, потому что я себе слабо представлял, что такое базы данных. Перед техническим собеседованием в интернатуру я понятия не имел об основах ООП и БД. Вечером я позвонил другу и объяснил, что у меня завтра утром собеседование и нужна помощь. Мы взяли по пиву, посидели. Он мне быстро накидал какие-то простенькие схемы: на бумаге, на компьютере, в Excel. Показал, как работают связи в таблицах и основы объектного подхода в программировании. Мы посидели полтора часа, и, к счастью, этого оказалось достаточно, чтобы пройти собеседование. В интернатуру тогда набирали людей с нуля, без особых технических знаний.
Мне понравилось, что учили нас не тренеры, а самые опытные девелоперы Luxoft-а. Они знали и ценили и свое, и наше время. Не лили воду. На конкретных примерах объясняли, что нужно знать, а что необязательно, потому что ты можешь прочитать учебник, но 90 процентов из того, что там написано, никогда на практике не применяется. Например, мало кто из девелоперов знает, что такое «фантомное чтение» или «двухфазный коммит», ведь в работе это вряд ли пригодится. Но на собеседованиях людей любят валить такими вопросами. А ребята рассказывали, где есть подводные камни и какое решение нужно применить в той или иной ситуации.
Ментор, действующий тимлид проекта, занимался со мной, давал практические задания, проверял их выполнение. Садил вместе с ребятами, чтобы я наблюдал, что они делают, и понимал, как работает проект, что такое SDLC, deploy, энвайрмент, как проходит релиз, как мы работаем с заказчиками.
Иногда было смешно. Помню, когда в первый день меня привели к моему будущему ментору, ему сказали: «Вот Игорь, ты будешь его обучать». Понятно, что у человека есть свои задачи, свой проект, ему совсем не надо было этого головняка. Но ему была поставлена задача, с которой он в итоге отлично справился. И первым вопросом было: «Что ты знаешь об Oracle?» Я решил ответить честно, говорю: «Я сегодня первый раз услышал это слово». Он вздохнул и сделал нечто вроде фейспалма. И куда-то ушел. А года через два мои сотрудники рассказали, что он зашел к менеджеру проекта и крикнул: «Кого вы ко мне привели? Невозможно человека научить всему с нуля!».
Но оказалось, что нет ничего невозможного. Программа обучения была очень интенсивной и грамотно построенной. Каждые две недели у нас были какие-то срезы знаний, тесты. Нас постоянно гоняли, давали какие-то практические задания. Каждые три месяца собиралась комиссия из опытных программистов, HR-ов, проджект-менеджеров. Мы проходили Level Assessment-ы и Appraisal-ы. Проверяли наш уровень — соответствуем мы или нет.
Через полгода, после успешной сдачи, меня поставили на совершенно другой проект уже как самостоятельную боевую единицу. Со мной больше никто не панькался, зато уже платили минимальную, но все-таки зарплату. Вообще, моя первая зарплата в «Люксофте» была 620 гривен, как сейчас помню.
Тимбилдинг. Игорь — второй слева
«А что будет, если я не справлюсь с этой задачей?» — «Ничего страшного. Мы тебя просто уволим»
— Расскажи о своей первой работе. Как ты справлялся с задачами?
Меня привели на проект, за пять минут представили тимлиду и проджект-менеджеру и сказали: «Вы хотели разработчика? Вот вам Игорь». Никого не волновал мой уровень. Мне просто принесли задачу и сказали: «Сегодня должна быть сделана». Я чуть испугался. До этого я таких сложных задач не делал. И спросил: «А что будет, если я это не сделаю?» Тимлид добродушно улыбнулся и сказал: «Ты не волнуйся, мы просто тебя уволим». И я понял: «Надо делать».
В этот период мне очень пригодились мои коммуникативные навыки. Видимо, работа в журналистике не прошла даром, так как с софтскилами у меня все было хорошо. Я быстро сдружился с ребятами. Мы выходили на кофе, травили анекдоты в курилке, знакомились, общались. Так что еще до окончания интернатуры я знал практически всех в своем дивизионе. Это очень помогло в то время, когда чья-то помощь была жизненно необходима. Самостоятельно решить сложную задачу для новичка практически нереально. Приходилось подходить к новым друзьям, просить помощи, совета. Ребята никогда не отказывали. Им тоже иногда было интересно попробовать решить что-то новое, отличное от их ежедневной работы.
С каждым месяцем я набирался опыта, и таких обращений было все меньше. За три года я поработал в компании на четырех разных проектах. Вник во многие сферы, поработал с разными технологиями, языками. На последнем проекте я провел около двух лет и знал его практически досконально, с закрытыми глазами знал, что с чем связано, как что пофиксить, как подобраться к любой проблеме.
Мой ПМ (продакт-менеджер) тогда сказал: «Многие не хотят расти. Они приходят к менеджеру и просят поднять зарплату просто потому, что „я уже целый год работаю в этой компании“. Если ты действительно хочешь хорошую зарплату, нужно показать, за что ты ее просишь. Чтобы у руководства даже вопросов не осталось, поднимать ее тебе или нет». Поэтому я стал браться за все. Кто хочет разработать и внедрить процесс ревью кода на проекте? Я! Кто хочет помогать аналитикам разбираться в коде? Я! Кто будет ментором для новых ребят? Тоже я!
Как Майдан изменил рынок IT в Украине
— Что тогда произошло?
Как раз в это время начался Майдан, и это кардинально изменило IT-рынок. Доллар скакнул с восьми до тридцати восьми. И только зарплаты айтишников были привязаны к доллару. Тогда еще ходил интернет-мем про «сыры по пятьсот гривен». Все срочно захотели в IT. Каждый второй в стране побежал на курсы тестировщиков. Курсы росли, как грибы после дождя. И продолжают до сих пор. Говорили, что через год после этих событий желающих попасть в интернатуру Luxoft было триста человек на место. Когда я шел туда, желающих не было вообще.
А еще многие стали опасаться военных действий и думать, куда вывозить свои семьи. Да и заказчики не хотели работать с компанией, у которой сотрудники сидят в так называемой «зоне риска». Поэтому началась массовая релокация киевских сотрудников в Европу и Америку. Бешеными темпами начали вырастать офисы в Бухаресте и Софии, появилось много локаций в Польше, а также в Англии и Нью-Йорке. Из моего проекта около половины ребят в итоге релоцировалось, и чаще всего уже на другие проекты.
Так я остался самым старым оракл-разработчиком на проекте, «владельцем знаний и экспертизы». Скоро взяли новых сотрудников, я прошел курсы менторов и заканчивал проект уже оракл-тимлидом.
Как начали работать над проектом в Лондоне
— Как случилось так, что ты уехал из Украины?
В один прекрасный день меня вызвал к себе один из топ-менеджеров и говорит: «Игорь, у меня есть для тебя две новости. Первая — твой проект сокращают, и с завтрашнего дня ты на нем уже не работаешь». У нас все делалось очень быстро. О том, что переходишь с проекта на проект, ты зачастую узнавал день в день. «А вторая — у нас открывается новый проект, и ты можешь перейти, если согласен». А если не согласен? На что, как всегда, я получил лаконичный ответ: «Тогда мы тебя уволим».
Это был новый опыт, потому что на моих предыдущих проектах была работа с существующим кодом, багфиксинг, апгрейд, рефакторинг. Здесь же все было на стадии разработки идеи. Я попал на проект первым, т. е. его как такового еще не было, но я уже на нем был. Когда мы познакомились с новым проджект-менеджером, и он узнал о моем опыте, то воодушевился: «Нам как раз такие люди нужны. Будем набирать много разработчиков. Требуется опытный тимлид. Соглашайся».
Через несколько недель мы с ним уже летели в Лондон к потенциальному заказчику. Это были лондонский проект и лондонские деньги. Мы приехали в офис Дойче банка с целью убедить заказчика, что способны быстро и качественно реализовать его проект. Это длилось пять дней, по
С командой в Лондоне
Уже месяца через три после оформления всех необходимых документов в 2016 году я переехал в Лондон. Я не был уверен, что это правильное решение. Совершенно новая страна. Английский язык совершенно другого уровня. Друзья, семья — все осталось в Украине. Каждый день на бытовом уровне приходилось сталкиваться с кучей проблем, через которые все проходили: как найти жилье, провести интернет, зарегистрироваться в поликлинике, как разобраться с налогами.
Было нелегко адаптироваться к британскому английскому, ведь это же страна носителей языка. Одно дело — бегло говорить по-английски где-то в путешествиях, другое — приехать в Лондон, где все говорят на идеальном британском. Особенно сложно было с заказчиками: они ценят свое время и общаются быстро и серьезно. И ты должен успевать за ними, отстаивать свою позицию, убеждать. А среди них были англичане, шотландцы, ирландцы, индусы, и у каждого — свой акцент.
На нашем проекте в итоге было около пятидесяти человек, и практически все из них, включая менеджеров, находились в Киеве, Бухаресте или Нью-Йорке. Ты же сидел непосредственно с заказчиком, в полуметре от него. Соответственно, если что-то шло не так, на орехи получал в первую очередь я. Нелегко донести наказание до Киева, а тут на расстоянии вытянутой руки сижу я. Поэтому часто приходилось быть буфером между клиентом и ребятами на проекте.
Дополнительный культурный диссонанс был в том, что большинство руководителей на нашем проекте были выходцами из Индии и Пакистана. А ты приехал из Украины, где только ленивый хоть раз не шутил в курилке об «индийском саппорте» или «индийском коде». Приходилось подстраиваться под их стиль общения, понимая при этом, что от них зависит твоя зарплата и зарплаты еще пятидесяти человек.
В этом тоже помогали коммуникативные навыки. Однажды на тимбилдинге отдельно стояла группа топ-менеджеров проекта, и так получилось, что все из Индии. К ним было не подступиться: они все президенты, а я разработчик из Украины. Я общался в стороне с аналитиком (его родители были из Мумбаи). Говорю ему: «Знаешь, в моем детстве у нас в стране были очень популярны индийские фильмы. „Зита и Гита“ там...» Он как закричит! Хватает меня за руку и тянет в круг к руководству. Говорит им: «Слушайте, Игорь такое рассказал! Он смотрел все индийские фильмы! Он знает „Зиту и Гиту!“» Мой главный менеджер спрашивает: «А у тебя и любимый актер был?» Я чуть опешил, говорю: «Ну да, Митхун Чакраборти». Что тут началось: все меня обнимали, кричали, жали руку. В тот вечер я стал их кумиром =)
— Сколько человек было непосредственно в твоей команде? Я имею в виду те, которыми ты управлял как тимлид.
В разное время по-разному. Мы начинали с группы из восьми человек, а потом осталось трое. Все постоянно менялось: среда разработки, языки, технологии. Наш проект был очень важен для клиента, поэтому в него вливали серьезные финансы и старались применять новейшие технологии, самые современные на ту секунду. Начинали мы писать на одном языке, через полгода удаляли этот код и переписывали на другом. Затем меняли, выбрасывали всё в корзину и начинали переписывать на третьем, уже с совершенно другими технологиями.
Совсем новый опыт был и в том, что изменилась сама структура общения в команде. Раньше мы сидели в одном огромном офисе, где была толпа народу, и до каждого можно было дотянуться рукой. А теперь ты сидишь в Лондоне, часть ребят за три тысячи километров в Киеве, часть — в Бухаресте, а еще часть — в Нью-Йорке и даже в Индии. И некоторых из этих людей ты никогда и не видел, только слышал их голоса по телефону, и когда приезжал в командировку, то не знал, кто из них кто. Опыт работы в распределенной команде был чем-то совершенно новым и довольно сложным. Плюс мы резко перешли на работу по Agile.
«Теперь мы все Agile!», или Стыд и скрам
— Резко перешли с waterfall? Звучит как анекдот!
Это действительно было смешно, если бы не было правдой. Предыдущие мои проекты были ватерфольные. Тут была спущена команда сверху: «Срочно переходим на Agile! С сегодняшнего дня». Мы сказали: «Хорошо! Мы теперь Agile!» Нас спросили: «Потянете? Справитесь?» Мы говорим: «Да конечно! Что за вопрос?» Потом положили трубку и начали гуглить, что же это такое, этот Agile.
Бывших аналитиков тут же переименовали в скрам-мастеров и продакт-овнеров. Все получили новые звания, которые соответствуют духу Agile. Но толком никто не знал, что это за дух. Как ты понимаешь, в первое время, кроме переименований должностей, никаких особенных изменений в работе не произошло. Поэтому в шутку мы называли этот подход к работе «стыд и скрам». Потому что как ты ватерфол ни пытайся впихнуть в двухнедельные спринты, он все равно Agile-ом не станет.
Но мы старались не ударить в грязь лицом. Нас собирали и спрашивали, сможем ли мы с завтрашнего дня перейти на новую технологию, на что мы отвечали: «Сможем!» Потом у тебя два часа уходило на то, чтобы накачать какую-никакую скудную документацию на английском языке, два часа — чтобы вникнуть в нее и разобраться, еще два часа — чтобы внедрить, а уже вечером — задеплоить и протестировать, чтобы оно действительно работало. Это были пиковые моменты, когда мы должны были быстро отчитаться перед клиентами, что продукт работает, а они, в свою очередь, несли ответственность перед стейкхолдерами и инвесторами, что деньги не потрачены впустую.
В такие моменты это напоминало американские фильмы про Хьюстон и запуск ракет, настолько все были на взводе. Проджект-менеджер звонил каждые пять-десять минут со словами: «Ну, что там? Ну, когда? Уже разобрались?»
Было и много курьезов. Например, как-то утром приходит наш разработчик, садится за компьютер и что-то пыхтит, нервничает. Спрашиваю, что случилось. «Да вот, — говорит, — вчера вечером задеплоил защиту от дурака, а сегодня не могу войти в приложение». Или ПМ спрашивает, сколько мне нужно времени, чтобы сделать то-то и то-то. Говорю: «Десять дней». На следующий день прихожу на свое рабочее место, а на столе лежит бумажка с ТЗ и припиской «На разработку — два дня», и смайлик. И еще приписка: «Мы уверены, ты справишься».
И за эти два дня мне нужно было не только написать код, но и зарелизить его, оттестировать, заимплементировать, вылизать, чтобы все идеально работало, и интегрировать в другие системы. Это очень большой кусок работы. По сути, есть только один день, чтобы все написать, а на второй день уже нужно это внедрять.
«Как мы полгода сидели перед монитором и ждали звонка»
— Какие еще были истории?
Как-то ко мне пришел эйчар и сказал, что меня переводят на другой проект. Но в тот момент, когда меня перевели, оказалось, что проект уже находится на стадии декомиссии, т. е. закрывается. Поэтому наша работа состояла в том, чтобы приходить на рабочее место и ждать, когда нам позвонят клиенты или юзеры, и где-то понадобится наша помощь. Но за полгода так никто и не позвонил. Потом на следующем проекте, конечно, сложно было перестроиться и начать снова работать.
— Много работали?
В общем, да. Но что хорошо — график был все-таки более или менее свободный. Ты мог прийти чуть позже, уйти чуть раньше. Никто тебя особо не контролировал. Главное было то, что ты должен быть на рабочем месте всегда, когда ты нужен. Чтобы ты всегда мог ответить на звонок клиента, выйти на связь, участвовать в том или ином митинге, и, само собой, чтобы ты успевал делать свою работу. На некоторых проектах мы работали с 09:00, на некоторых — с 11:00. Почему так происходило? Мы часто смещали режим работы согласно временной зоне заказчика.
На одном из проектов у нас было около
«Есть еще страны, где я не бывал...»
— Я много слышал о твоем хобби: путешествиях во всевозможные страны по всему земному шару.
Хобби напрямую не связано с IT, скорее — с жизненной позицией. Еще с института, когда у меня начали появляться деньги, они сразу же трансформировались в какие-то путевки, авиабилеты, автобусные туры, походы. Это был хороший опыт: посмотреть, как живут другие люди и к чему можно стремиться. И чем больше я путешествовал, тем больше хотелось увидеть. Ты приезжаешь откуда-то и сразу же начинаешь планировать следующую поездку. Мы летали куда-то в Непал, месяцами бродили по Индии и Южной Америке, видели Эверест, поднимались на Килиманджаро, сплавлялись на каких-то лодках между Лаосом и Вьетнамом...
На данный момент я посетил 90 стран. И про каждую из них можно часами рассказывать, показывать фотографии, делиться миллионом смешных историй. Но в мире есть еще около 110 стран, в которых я не бывал. Так что и здесь есть куда стремиться и расти.
Ну и, в конце, знаешь, не важно, где ты работаешь: в Лондоне или Киеве, или в каком офисе. Когда мы собирались на кофе или перекур, мы разговаривали не про текущие баги или IT, а в основном о том, кто где был и куда собирается поехать. Это у всех на слуху. Это приятно. Никому не интересно, как ты провел выходные, если ты на них никуда не ездил.
О возвращении на родину
— Расскажи, чем это все закончилось, и почему ты вернулся в Киев?
В Лондоне я проработал два с половиной года. Проект в итоге «выстрелил». Мы его закончили, отдали клиенту и закрыли. Сейчас он функционирует, но его поддержкой занимаются уже другие люди. Вместе с ним закончилась и моя лондонская виза.
Дальше было два варианта, куда двигаться дальше. Первый — это остаться в Лондоне и срочно искать там другую работу. Второй — возвращаться на родину, в Киев. И мы решили вернуться. Правильно мы сделали или нет, я, честно, еще не понял. Вообще, из около двадцати человек в лондонском офисе десять по тем или иным причинам уже вернулись в Киев. То есть половина. Кому-то там не понравилось жить, для кого-то было дорого, кто-то так и не смог найти сферу общения и друзей, а кто-то соскучился по родным. Один из моих друзей вернулся в Украину, потому что просто-напросто финансово не вытягивал двоих детей. Образование там очень дорогое, детские сады, школы, жилье — все стоит бешеных денег.
— И когда ты вернулся в Киев?
В конце прошлого года. Пока мы были в Лондоне, успели родить ребенка, что существенно изменило все планы на жизнь. Подумали, что у нас есть опыт жизни в Киеве, и довольно позитивный. Правда, мы не учли, что это был опыт жизни без ребенка.
— Расскажи, ищешь ли ты работу? Что сейчас востребовано в Киеве? Какие языки программирования? Какие навыки?
Как я говорил, технологии не стоят на месте. Все очень быстро меняется, развивается, постоянно появляются новые языки, технологии. На старом багаже уже никуда не уедешь. Сейчас востребованы те специальности, о которых еще
— А твои планы?
Я шесть лет работал в аутсорсе, с банками. Последние годы и на менеджерских позициях в том числе. Возможно, попробую реализовать себя здесь. Еще хочется попробовать поработать в продуктовой компании: в Украине уже есть интересные проекты. Это будет совершенно новый опыт.
Но я верю, что всему можно обучиться. Когда-то часто спрашивали, как это меня угораздило из журналиста перейти в программисты, и я отшучивался: «Раньше я писал статьи, а теперь пишу код. Изменился только язык. А так — все осталось по-прежнему». Просто мои статьи стали выглядеть по-другому.