Андрей Барашков —
Это интервью — рассказ Андрея об IT в СССР, о том, как внук «врага народа» эмигрировал в Новый Свет, и о трудностях программирования в зрелом возрасте.
Студенческие годы и первая работа
Андрей, расскажите, пожалуйста, про ваше детство.
Родился в 1958 в городе Находка Приморского края. Мой отец — инженер-кораблестроитель, который работал в разных областях кораблестроения, по сути был сослан в эту Находку. Мама была пионервожатой, стала учителем, позже — директором школы.
Отец был сыном врага народа. Через два месяца после моего рождения статус этот отменили, и через пару лет мы вернулись обратно в европейскую часть страны. Осели там, где была работа — город Гороховец Владимирской области, где и прошло всё мое детство.
Я не хотел работать на заводе, как мой отец, — как и многие, мечтал быть летчиком или космонавтом. Но здоровье не позволяло. Половина институтов из-за моего физического состояния была мне недоступна, поэтому я выбрал Владимирский Пединстинут. И пошел по стопам матери — в учителя, преподавать физику.Сразу со студенческой скамьи мне предложили преподавательскую должность.
В свои 22 года, будучи специалистом по техническим дисциплинам и занимаясь серьезной научной деятельностью, я оказался на свежесозданном Факультете общетехнических дисциплин и труда. Такие факультеты создавались, чтобы поднять техническое образование в школах.
Я занимался электроникой. Среди наших лучших преподавателей был Александр Елисеевич Пальтов, с которым мы начали работать совместно. Он преподавал технические дисциплины и занимался хозработой: создавал электронные средства обучения для слепоглухонемых детей.
Вообразите себе обычный стол, за которым могут сидеть четыре ученика и преподаватель. И он может, например, что-то печатать на машинке — дети ничего не слышат и не видят, только чувствуют пальцами. Они кладут свои пальцы на бегущую линию маленьких штекеров, которые дрыг-дрыгвысовываются — бегущая линия. Всё, что он печатает, переводится в код Брайля и размножается сразу на четырех человек (следующее устройство было на шестерых). Также это устройство могло работать с перфолентами.
Неизвестный студент и лаборант на занятиях
Какая у вас была первая работа после университета?
Тогда я больше занимался железом. Это были большие платы, мы травили схемы, рисовали лаком. Потом сидели, паяли диоды, микросхемы, затем собирали всю эту механику, реле. Даже как-то заняли второе место по Союзу среди конструкторов. Мы отстали только от МФТИ (те запускали какие-то ракеты). Но всё равно это была довольно серьезная работа — то есть, электронное программирование. Это был
Как долго вы работали преподавателем?
17 лет.
А с чего началось ваше знакомство с IT?
В 1981 году была выставка в Москве, где демонстрировали «Электронику» — компьютер, который по размерам напоминал шкаф. Диски были большие, что-ли
Единственные учреждения, которые могли заинтересоваться передовым, но неприкаянным компьютером, — это образовательные и военные.
Один из доцентов нашего института упросил по знакомству передать им этот компьютер. Электронику передали, притащили на второй этаж пединститута, и мы стали делать первые программы, которые позволяли бы тестировать или иллюстрировать психологию, то есть, внимание, память, скорость реакции.
В качестве терминалов служили первые матричные экраны, совсем маленькие. Они нам доставались от военных, которые когда-то собирали из них целые экраны на стене. Компьютер позволял обслуживать сразу 20 устройств, на каждом из которых помещалось около 20 символов — этого было достаточно. С того момента я и начал программировать.
Молдованов с группой студентов, представляющих курсовую работу. Недоделанный робот
Эмиграция в США
Почему вы решили всё бросить и уехать из США?
Тут целый комплекс, непростой выбор. С одной стороны, к тому времени я выучил уже тысячи две студентов, и мне просто надоело преподавать. Я, конечно, пытался менять предметы и область занятости. Но вот теоретическую механику я вел 6 лет. В первый год всё свежо, всё в новинку, но уже на следующий оно повторяется и приедается. И ты просто работаешь как испорченный магнитофон, преподавая науку, последний вклад в которую сделан 100 лет назад.
Еще одна причина —крах, полное разрушение всей системы СССР. Под конец
Кроме того, я начал узнавать, что из себя представляли мои предки и каким образом я родился там, где родился. Выяснилось, что ни за что расстреляли моего деда. Ну, а отца моего сделали «сыном врага народа». За ним постоянно присматривали и не давали проходу.
Я им не могу простить этого, потому что они не хотят прощения. Вон, взяли и поставили в Ялте памятник Сталину — человеку, который лично подписал приговор о незаконном уничтожении моего деда. Вероятно, какой-нибудь Михалков или Церетели, у которых дедов тоже расстреляли, могут строить такие памятники. А я — нет, не могу такие вещи прощать. Это принципиально.
Каким образом вам удалось вырваться в Америку?
В конце
После развала СССР контакты между Западом и Востоком стали налаживаться. Этому способствовала дочерняя организация от Госдепа — United States Information Agency, сейчас её уже не существует. По мнению КГБ, она занималась разведкой, по мнению остальных — собирала народы в одно большое дружеское сообщество.
USIA распространяли по новой России гранты — около 100 мест для молодых ученых (я тогда еще считался молодым ученым), возможность съездить и поучиться чему-нибудь по профилю за счет Госдепа. Но для этого надо было писать грант. У нас ректорат всех собрал и выдал копии этой бумажки: «все, кто хочет, — можете написать, куда-нибудь съездите». Я очень внимательно отнесся к этому вопросу, всё изучил и определил, что бумажки были неполными, что секретарши кое-что не прокопировали.
К тому времени я уже был неплохим программистом, кандидатом наук — проходил по всем параметрам. Я всё заполнил, акцентируя внимание на том, что Америке больше всего нравится, — на компьютерах. Мои бумаги пришли в Госдеп, в USCIS, они по своему выбору отправили данные по университетам США. Одно из этих писем приземлилось в Лафайетте. Там как раз был декан, который сказал: «Да! Нам такой нужен».
Я жил в общежитии. Тут приезжаю из отпуска — приходит срочная телеграмма (e-mail ещё не было). В ней пытались писать по-английски русскими буквами: «Конгратьюлейт ю, вы выиграли компетишн...». Я три дня ходил и догадывался, о чем речь, — к тому времени успел забыть, что месяцев восемь назад отпралял документы.
Дальше приходили бумажка за бумажкой — пачками, FEDex’ом мне присылали литературу о том, «кто мы такие», «не думайте передумать!» — это я должен из той конуры передумать ехать в США!
С какими трудностями вы столкнулись при выезде?
Был
В чём мне сразу не повезло: работник в посольстве спрашивает: «Какие предметы вы преподаете?». Говорю — «в данный момент — машиноведение, сопромат и всё такое...» (я чуть ли не всё подряд преподавал). А у них, видите ли, договоренность с правительством: если человек преподает что-нибудь серьезное, они должны были уведомить российские власти, прежде чем дать разрешение на выезд. То есть они могли запретить, а американцы могли не взять.
Первый заезд в США длился 9 месяцев, за которые я многое успел сделать. Но по возвращении я должен был два года работать там, откуда меня послали, и не мог куда-либо выезжать. Только два года спустя меня пригласили в тот же университет те же люди — два года они пытались справиться без меня, и в итоге решили, что без меня им никак.
Что же вы там такого сделали?
Писание CD и Multimedia стало моим искусством.
Веб находился в зачаточной стадии. Большинство работали с dial-up. Сидишь, названивает... Существовали только Unix-системы — всё текстовое, никаких там Microsoft Outlook, а в России была система Фидо. По ночам серверы в офисе начинали переговариваться друг с другом. Электронная почта из Америки до Владимира шла около трёх дней, обычная почта шла около месяца.
Я как бы оказался там при этом взрыве. Только узнав, что такое HTML, я выпустил один из своих первых вебсайтов прямо на следующий день.
Так случилось, что я работал над проектом вместе с человеком года в Apple. От него мне достался первый Power Macintosh. Когда я ездил с этим компьютером в машине по луизианской провинции, люди буквально в очередь выстраивались, чтобы на него посмотреть.
Как родственники отреагировали на ваш отъезд в США на ПМЖ?
Поначалу все очень радовались. Я каждый год делал видео-CD для них, посылал эти диски друзьями, и они ходили среди знакомых и родственников, у кого были компьютеры. Тогда, в
Американский быт
Что вас удивило в США?
Выяснилось, что там совсем нет общественного транспорта. Гигантские пространства. То есть пешком ты не можешь достичь ничего, кроме конца своей улицы. А на этой улице — ничего. Только в конце стоит бензоколонка, там есть какой-то магазинчик, в котором есть какие-то конфетки.
Шокировало то, что я остался без транспорта, полностью один. Ощущение, что живешь не в большом городе, где население 100 тысяч человек, а на совершенно необитаемом острове. Все люди на машинах, никто нигде не ходит пешком. Я встаю в своих апартаментах, иду в университет — дорога занимает 15 минут, и я не встречаю ни одного человека по дороге туда, и по дороге обратно. И так 9 месяцев.
Это было очень серьезное одиночество первого времени. Американцы всё это понимали и пытались скрасить его, как могли. Меня постоянно курировала какая-то толпа людей, которая должна была меня развлекать, куда-то возить, что-то делать. Меня водили, как слона на веревочке. Я в этих краях был первым русским. После холодной войны для них это было чуть ли не сенсацией. Про меня писали в газетах, корреспонденты приезжали и спрашивали, «как там жить», и всё такое.
Пиар на раках
Выхожу я из своих апартаментов — и мне нужно идти по дороге, пересекать маленькую речку, проходить по парку и так далее. И каждый раз я смотрю в эту речку. А тут гляжу — на берегу рак. Подбегаю, хватаю его, смотрю — рак! Чё делать? Скучно одному. Взял сначала, поселил в тазике и кормил колбасой. А потом в ванной. Так он у меня и жил. Я бы ни о чем не задумывался — забавное существо, живет у меня и как дикий зверь нападает на колбасу.
И вот как-то раз корреспондент местной газеты спрашивает — у вас есть pet? «Ну, какой pet... у меня рак есть», — ответил я ему. И попал на передовую страницу толстенной газеты. Почему? Потому что Лафайетт — это столица рачной индустрии, о чем я не имел ни малейшего представления. За счет раков жила половина местного населения. Для них это было что-то такое романтичное — приехал русский, и он тоже любит раков. Я тогда по популярности перебил Хиллари Клинтон с её тогдашней версией медицинских страховок, заняв первую полосу газеты.
Благодаря этой истории я получил знакомства. Пиар — это пиар. Меня узнавали, приглашали, давали последнюю технику — и всё из-за того, что я шел по реке и поднял рака.
Пруд в окрестностях дома
Можете ли развенчать какой-нибудь миф о США?
Для начала нужно понять, что Америка во всех местах разная. Юг от севера и запад от востока очень сильно отличаются.
Например, ходят мифы, что американцы плохо кормят, готовят, еда плохая. Может быть, где-нибудь в Чикаго так и есть. Но если вы приедете в Лафайетт... В этом городе собрались все кухни мира, и люди там, по-моему, ничем больше не занимаются, кроме как кормят друг друга и радуются. Американцы очень гостеприимны в этой части страны.
Они давали деньги взаймы (без этого я никак не выжил бы). Когда я уезжал оттуда, они устроили какие-то гигантские проводы, как какому-нибудь великому актеру. Пригласили оркестр, и опять были газеты. Скажите после этого, что я не смог бы приехать обратно! Очень душевные люди.
Работа
Расскажите о работе в США.
Большинство работают очень серьезно, старательно. Трудоголиков много во всех областях. У них есть предприимчивость, способность к риску, которые ведут, в конечном счете, к результату. Поэтому большие компании начинаются с гаражей. Или несколько молодых людей начинают в гараже собирать компьютеры, и вдруг — Wow! Целая многомиллиардная империя разворачивается. В основном это связано с трудолюбием и способностью рисковать.
Я точно так же работал в Америке, как в СССР, разницы никакой не было. Но то, что я создавал в СССР, уничтожалось. Если ты сам не тянешь, никто не использует это. Инициатива наказуема исполнением: никто не будет тебе мешать, но если ты сам не тянешь, никто не использует твои наработки. Ты не можешь что-нибудь сделать и кому-то передать, чтобы оно существовало.
В Америке не так. Всё полезное, созданное тобой, будь то простейшая мысль или вещь, тут же найдет своих людей, которые запустят это в оборот.
Сложно было искать работу в США?
В том положении, в котором я находился, я не мог искать работу. Это своего рода рабство. Ты не можешь её попросить, пока работодатель не захочет. Только тогда он будет за тебя бороться.
В этом университете я проработал 9 месяцев, вернулся домой, а потом меня пригласили обратно, снова по грантам. Занимался, в основном для образования, дисками и multimedia от туризма до французской культуры.
Тогда уже стали появляться сайты. Появилась идея распространить новые технологии не только на один университет, но и на все школы Луизианы. То есть, была поставлена задача компьютеризировать весь штат. Моя начальница Кэрол Веллон была первым претендентом на исполнение этой работы. Когда она перешла, образовался офис, который назывался «Луизианский офис педагогических технологий». И я, естественно, сразу же был приглашен туда работать. Я стал делать вебсайты, и так с тех пор тут и живу.
Я пытался искать работу — не получается: слишком старый, слишком русский. У таких людей, как вы, куда больше шансов получить работу.
С какими технологиями и языками вы сейчас работаете?
Сейчас я программирую на C# и, естественно, на всем, что рядом стоит — JS, Entity framework, T-SQL. У нас в правительстве установлен стандарт — C# и MS SQL Server. Я сейчас делаю правительственные проекты, работаю на министерство образования — что-то вроде нашего облоно. Но поскольку штаты имеют свою независимость, все проводят образовательную политику самостоятельно. Хотя есть идеи и внедрить общенациональные стандарты.
Гражданство США
Вы недавно получили гражданство. Как долго вы к этому шли?
У меня были с этим большие проблемы: я приехал на два месяца раньше, чем нужно. Пришлось пройти много бюрократических перепон, прежде чем я получил рекомендацию от минобразования США, что я представляю для них федеральную ценность, и поэтому подлежу исключению из правил.
Baton Rouge, Louisiana
Затем произошел теракт 11 сентября, и поэтому все, кто к тому моменту не успел получить гринкарту, оказались в каком-то бесконечном ожидании. Только на этом я потерял
У меня был ещё адвокат, с которым пришлось воевать, и которого пришлось увольнять, потому что он был плохим адвокатом. Нельзя верить никому: думал, что раз плачу ему большие деньги, он сделает всё. Но я желал бы предостеречь людей: это ошибочное мнение. Ты должен сам изучить законы и знать принципы и основные законы эмиграции.
В результате я сам был своим эмиграционным адвокатом. Адвокат (не эмиграционный) только ставил подписи и визировал нужные бумаги. Огромная волокита, большие сроки. Но зависит от того, куда попадешь — скажем, в Техасе, Калифорнии или Нью-Йорке это будет быстро. Луизиана же на отшибе эмиграционной волны, и здесь все происходит очень сложно и долго.
На получение гражданства у меня ушло около 12 лет.
Путешествуя по США
Личное
Как вы себя идентифицируете? Как американца, русского, эмигранта?
Я американец сейчас, но я российского происхождения. Это то, что происходит в Америке, — масса народу является иммигрантами. Я иммигрант первого поколения.
Как вы относитесь к Майдану и АТО?
Я поддерживаю украинскую сторону и поддерживаю Майдан. Я не люблю коррупцию и всегда на стороне тех, кто выступает против авторитарных режимов, за свободу. Свобода подразумевает не «свободу делать всё, что хочется», а ответственность лиц, которые стоят во главе нации перед народом. И явно здесь были разорваны все звенья. Поэтому появление Майдана полностью оправданно.
Что касается захвата Крыма, то я считаю эту аннексию гибельной для России. В конечном итоге я уверен, что Крым будет возвращен Украине. Это нарушение всех возможных принципов. И война в юго-восточных частях в Донецкой и Луганской областей — бандитская, и мне жаль всех этих людей.
Бывают ли порывы всё бросить и вернуться?
Нет, вряд ли. Меня ничего там не ждет. Там нечего делать.
Какие книги на вас больше всего повлияли?
Мемуары академика Крылова «Мои воспоминания». Он был механик, и я механик. Крылов — имперских времен академик из дворянской семьи. Он строил корабли во время Первой мировой, и даже русско-японской войны. Он был одним из теоретиков, создателем уравнений, которые описывают трехмерное тело во время качки. Помимо этого он — всесторонне развитый человек. Его мемуары безумно интересно читать.
Что бы вы хотели посоветовать тем, кто хочет переехать в США?
Сложный вопрос. Я вообще не люблю давать советы. Всегда зависит от того, кому именно ты советуешь. Одному бы я посоветовал не списывать на уроках, другому — что-то иное. Один из советов — не ожидать слишком многого, а работать.
Многие люди почему-то думают, что в других странах доллары на деревьях растут. Это совершенно неправильная идея. Если вы решили эмигрировать, то будут трудности, особенно в первые годы.
Не следует замыкаться среди своей этнической группы. Друзья, естественно, возникают среди тех, с кем ты имел общую историю. Даже если и эмигрировал, то общая история очень много значит.
Я видел людей, которые совершенно замыкаются внутри таких групп, и это неправильно: круг своих друзей очень важен. Здесь если возникает дружба, она очень крепкая. Люди очень четко понимают проблемы друг друга и всегда поддержат. Без друзей нигде нельзя — пропадешь.
Как вам американские женщины?
У меня русская жена, поэтому могу говорить разве что о рабочих отношениях с американками. Они очень энергичные, предприимчивые, волевые. Как ни странно, большая часть моих боссов были женщинами (отчасти потому, что я работаю в сфере образования).
Что касается семейных отношений — многие русские женятся на американках. Но следует иметь ввиду, что понятия о семье у нас разные. Поэтому все-таки всегда лучше выбирать кого-нибудь из того же этнокруга. Хотя это и от возраста зависит.
Другая ситуация — русские девушки, которые выходят замуж за американцев. Женщины лучше адаптируются. Мужчины приспосабливаются хуже — им нужен тот же комфорт, что они имели в доме у мамочки. И только женщина, которая понимает, каким он был, сможет ему такое предоставить.
Вы много работаете? Чем занимаетесь в свободное время?
Я работаю с 8:30 до 17:00. Одно из моих увлечений — рыбалка. Она здесь, в Луизиане, лучшая, какую только можно вообразить, рыба гигантская, и совсем не похожа на европейскую. Езжу много — обычно на море, до которого примерно три часа дороги. Садишься на машину в 6 утра, в 9 уже там, целый день ловишь рыбу, вечером приезжаешь обратно. Или с ночевкой. Но иногда ловим так много, что для ночевки уже нет никакого смысла. Зависит от удачи.
Выкинул акулу...
...и взял нормальную рыбину
Помимо этого, я занимаюсь перманентным ремонтом. Постоянно что-нибудь конструирую, ремонтирую, переделываю. Дом купил старый, поэтому возможностей хватает — всё переделываю. Американцы не догадались, например, ставить по два стекла в окна — тропики.
Какие у вас планы на будущее?
Я надеюсь, что через 8 лет выйду на пенсию, и после этого начну кататься по всему миру. В это упираются все мои планы. К этому моменту жизни мне нужно подготовиться: чтоб дом, который взят на ипотеку, был выплачен, дети чтоб были устроены. Что касается карьеры, то у нас сейчас происходит очередное преобразование всех этих офисов. Мне нужно, видимо, начать заведовать каким-нибудь отделом, если смогу, чтоб перед пенсией зарплата была повыше.
То есть вы планируете программировать следующие 8 лет?
Да, это мой курс. Это моя работа до конца. Я, естественно, строю планы, что бы еще выучить. Я слежу, куда идут технологии, пытаюсь продвинуться в этом отношении вперед. У нас есть курсы повышения квалификации, и если я чувствую, что пришло время, то делаю запрос.
Бывает, там заваливают информацией так, что мозг не успевает перерабатывать. После этого приходишь домой со всеми этими книгами — и по новой с каждой книжечкой двигаешь. Сложно. Но, как говорится, нужда — главный двигатель получения знаний. Когда мы видим, что наша клиентура требует чего-то нового, тогда приходит обучение новому. Технологии постоянно двигаются вперёд. Никто уже не занимается тем, чем я занимался 20 лет назад. Каждый год происходит что-то удивительное, нужно успевать учиться.
