Алексей Варивода, разработчик из компании SimCorp, месяц прослужил на передовой в Песках, прошел лечение и реабилитацию после ранения и снова вернулся служить. В интервью для DOU Алексей рассказал об АТО, о военном быте, людях — побратимах, противниках и местном населении Донбасса.
О службе на передовой
Лёша, как вы попали на войну?
— В начале августа прошлого года мне позвонили из военкомата и сказали явиться для вручения повестки. 2 августа я получил повестку, и уже через 2 дня отправился на курсы подготовки офицера запаса на Яворовский полигон во Львовскую область. После этого — распределение. Все бригады тогда действовали в горячих зонах, но можно было выбрать. Я попал в
Страшно было отправляться в зону АТО?
— Всё неизвестное страшно. По-настоящему страшно стало в первый раз в бою, когда увидел потери своих, кладбище, ужас, смерть. В момент получения повестки было отчасти интересно, да и осознавал, что нужно идти — для того, чтобы война не пришла в наш дом.
А как отреагировали родные, друзья, коллеги?
— Родные и друзья — с пониманием. И на работе очень помогли — обули, одели, поддерживали морально и материально. Не забывали.
Расскажите, как впервые попали на передовую.
— В первый же день, когда мы приехали в Пески, рядом после минометного обстрела горело большое здание. Там привалило человека, но его спасли. Первые минуты пребывания на позициях многого стоят. Нужна максимальная концентрация, впитывание информации. Смотришь, как люди работают, что нужно делать. Стараешься повторять, быть эффективным.
Были ли ребята, которые не справлялись с нагрузкой?
— Несколько таких человек было, их отправили назад еще в первые дни приказом командира роты.
Тех, кто не справляется с психической и физической нагрузкой на передовой, опасно оставлять на позициях. Они могут быть более эффективными в госпитале или части.
У остальных была мотивация выжить, защитить, максимально эффективно выполнить свою задачу.
В чем заключались ваши обязанности?
— Командовал взводом из 32 человек, выполнял приказы командира роты. Заботился об обеспечении боеспособности своего подразделения.
Сколько в общей сложности вы пробыли на фронте?
— До ранения я пробыл 24 дня.
Расскажите, как вы получили ранение?
— Днем нашу позицию неожиданно атаковали. В наш домик попал снаряд, разрушил стенку и травмировал четырех человек моего подразделения. Мы перешли в другое помещение, чтобы оказать им помощь. К счастью, в это время у нас на позициях находились медики Правого сектора — они стали оказывать первую помощь, обмывать раны. Я как-то нагнулся, чтобы открыть бутыль с водой, помочь обмыть лицо одного из бойцов, и в это время сзади в меня попал залетевший в дом осколок.
Обстрел продолжался, и только через полтора часа наши позиции смогли эвакуировать. Меня прооперировали в местной больнице, потом отправили вертолетом в Днепропетровск. Лечение проходило за счет государства, с некоторыми медикаментами помогали волонтеры.
В госпитале я провел почти месяц, и потом 15 дней дома. После этого прибыл в свое подразделение и продолжил службу в части в Днепропетровске. По закону я получу ротацию в конце июля.
После ранения у вас не пропала мотивация возвращаться на службу?
— Было тяжело решиться ехать второй раз. После всего увиденного у меня было серьезное и суровое осознание, куда я еду. Учитывая, что наша позиция была полностью разбита, оружия у нас не было, картина была очень-очень безрадостная.
О фронте и людях
Как на передовой обстояли дела с обеспечением и снабжением? В чем были и есть потребности?
— Мы не были укомплектованы вооружением по штату. Постоянно докладывали об этом и просили руководство пополнить нас, чтобы мы могли оборонять позицию. Нас слышали, но — безрезультатно. Так и не пополнили.
Справа и слева по флангу от нас стоял Правый сектор. Ребята обеспечивали нас самым необходимым и помогали с обзором нашего сектора, ночью и днем. У них были более мощные приборы наблюдения и вооружение, которое осуществляло перекрытие и нашего сектора, в том числе. Максимальная дальность нашего вооружения — 600 метров, а у них — больше 1 км. Поэтому ночью мы спали спокойно, когда коллеги сообщали по рации: «Все в порядке! Мы смотрим и ваш сектор тоже».
По сколько часов удавалось поспать?
— По-разному. В удачном случае спали по
Обстрелы начинались около полуночи, под утро. Днем было спокойнее.
А как была организована бытовая сфера?
— Приготовлением еды у нас занимались ребята, которые соглашались добровольно быть поварами. Они меняли друг друга с интервалом
От государства мы получали картофель, капусту, овощи. Тушенка, сгущенка, иногда хлеб. Все остальное — от волонтеров, регулярно, и в лучшем состоянии. Без них было бы намного труднее.
Какая помощь армии сейчас наиболее актуальна? Что вы посоветуете тем, кто «воюет» в тылу?
— Советую обращаться в крупные волонтерские центры, которые за год уже успели наладить свою работу. Они знают самые актуальные потребности, глобально. Не помогайте волонтерам с улицы, которых не знаете. Обращайтесь только к тем, кто уже доказал своими делами, что они эффективные, сильные, им можно доверить.
Много на фронте людей из IT?
— В моей роте я знаю, по крайней мере, четырех ребят, которые пришли в вооруженные силы из IT-сферы. На львовском полигоне тоже встречались ребята-айтишники.
Добровольцы или по повесткам?
— В основном по повесткам.
Вы сталкивались с противниками напрямую?
— В плен мы не брали. Слышали их разговоры по рации — там в большинстве случаев бравада, повторять лучше не буду.
Как у них дела с организацией, снабжением?
— Это зависит от того, какие именно силы противостоят — ополченцы или кадровые военные РФ. По характеру обстрелов сразу видно, кто перед нами: если попадают со второго раза, четко и точно, то это явно не люди с улицы.
А что можете сказать про местное население? Как они относятся к украинским военным?
— Большинство просто хочет мира. Они не уточняют, за кого они. Они настолько напуганы и лишены всего, что, мне кажется, многие из них давно раскаялись и просто хотят прекращения войны. Возможно, некоторые не осознают, что они сами стали причиной этого. Но что бы ни случилось, мне кажется, что мы — всё равно одна единая страна. И нам вместе продолжать развивать эту страну.
О войне и мире
В вашем характере что-то поменялось с начала службы на передовой?
— Ну, вряд ли. Может, я стал чуть более терпеливым и терпимым к окружающим. Но кардинально, мне кажется, нет.
По возвращении в Киев как вы отреагировали на контраст между войной на востоке и спокойной жизнью в столице?
Пока человек своими глазами не увидит, что такое война, ему невозможно об этом рассказать, как бы хорошо вы ни рассказывали и как бы хорошо он ни слушал.
Любой человек мог бы быть на моем месте, и я мог бы быть на его. Оставаясь в Киеве, мои друзья и коллеги по работе помогали всему моему подразделению, и мне не в чем их упрекнуть, чувствую только благодарность.
Как вы думаете, что нужно сейчас нашей армии и обществу для того, чтобы скорее закончить войну?
— Безусловно, нужно идти в одном направлении. Тем, кто сейчас в армии, — работать на максимуме, выполнять свои функциональные обязанности. Обществу — организовывать гражданский контроль эффективности работы вооруженных сил, провести реформирование и оздоровление системы. Построить организацию армии таким образом, чтобы она была сама в состоянии обеспечить своих бойцов, а не зависела от волонтерской помощи.
Для окончания войны необходимо общеевропейское политическое решение, чтобы нашему северному соседу стало невыгодно и нецелесообразно продолжать военные действия.
А какой вы видите судьбу Донбасса? Не потерян ли он для нас?
— Я скажу так, Донбасс неоднозначен. Я видел людей, настроенных против Украины, но видел и таких, кто не боится высказывать проукраинское настроение и способствовать приближению мира. И, я считаю, даже ради небольшого количества этих людей Украина обязана поддерживать этот регион.
Когда наступит мир?
— Я не знаю, но очень верю, что уже в этом году.